Правдивая история
Корн был фантастическим лгуном, при дежурном вопросе о погоде он мог рассказать, что по дороге на работу он попал в ураган, который не только ломал деревья и рекламные щиты, но и сдувал кошек с асфальта, поднимал в воздух и закручивал рекламные щиты в воздухе, а один киоск, он видел это собственными глазами, унесло и поставило на крышу автобусной остановки, но кверху ногами, отчего мороженое и чипсы рассыпало в виде бесплатного приношения перед стайкой довольных школьников, но едва схватив по эскимо, они сами были унесены ветром, да так ловко, что расселись по ветвям тополей в роде особенных птиц и с удовольствием поедали мороженое, качаясь на деревьях, сгибаемых бурей, как на огромных качелях, хихикая и довольно улыбаясь, а сам он, догадавшись раскрыть зонтик, был перенесен к работе, к парадному входу, да так здорово, что приземлился прямо на ступеньки крыльца, с ничуть не потревоженный ураганным ветром прической, пышностью которой очень гордился, беспрестанно, при всяком удобном случая гордо глядя на себя в зеркало, стекло ли или любой другой отражающий предмет.
Вы скажете, пожав плечами — Мюнхгаузен, видали таких, еще один и что с этого. Но добро бы так, я бы и сам не удивился безобидному чудаку, сочиняющему фантастические истории так хорошо, что он сам начинал верить в них. Но Корн не был безобидным. Престарелой сотруднице, сидявщей на вахте, он мог наплести, что только что, буквально секунду назад, видел ее внука на грязном асфальте, всего в крови, оторванная рука лежала в одном месте, раз! А оторванная нога была закинута аж на тумбу против светофора, а голову вовсе унес в авоське подозрительного вида гражданин с беспрерывно мигающим левым глазом, по виду не только иностранец, но и явно беспаспортный. Несчастного юношу переехал трамвай, да так удачно, что не только разделил многострадальное тело на пять независимых друг от друга частей, но еще залил кровью всю улицу, поэтому проходящей поливальной машине не пришлось смывать пыль на обочину струями воды, ибо вся эта работа была проделана кровью, выплеснутой из тела несчастного бедолаги. Но что самое странное и необъяснимое, так это то, что голова внука, покоясь в авоське, не вела себя прилично, как всякая отторгнутая непреодолимыми обстоятельствами от целого туловища часть тела, а кричала о том, что нужно вызвать скорую помощь и полицию, а о случившемся непременно сообщить любимой бабушке, чей номер и повторяли побелевшие губы внезапно потерпевшего гражданина. И вот Корн спешил сообщить эту печальную весть старухе и та хватается за сердце и падает со стула, натурально головой о гранитный пол и бах! Голова раскалывается как переспевший арбуз и из нее брызжет невыдуманная кровь, поливая фонтаном стены и потолок, спешащих по делам сотрудников и самого Корна с ног до головы, что печально, поскольку кровь очень трудно отстирать, это знание не будет лишним и для любезного читателя, поэтому я спешу с ним поделиться. Не стойте рядом с бабками, которые от малейшей неприятности, ни с того, ни с сего бухаются башкой об пол, да так, что страдают невинные люди в добром радиусе взрыва противопехотной гранаты. Ох уж, эти старухи!
Но что Корн? Удивлен он, расстроен или испытывает вину? Нет, совершенно спокойно, не вызвав даже скорую, хотя какая медицинская карета, совершенно видно, что необходим катафалк и стоит только выбрать его цвет и надлежащие похоронные принадлежности от гроба и белых тапочек до пышных кистей в роде эполетов ибо покойная была почетным и заслуженным ветераном разведки до пенсии, где занимала немалую должность секретарши самого председателя, так что имела честь видеть его не только без подтяжек, но и без нижнего белья вовсе, что обеспечило ей почетный караул после кончины, стреляющий правда холостыми патронами в небо, пугая галок и ворон и полковой оркестр с большим барабаном, в который бил огромный молодец, прямо великан, отчего-то с большой зеленой соплей в ноздре, свисающей до самой земли, что досадно ибо руки его были заняты барабаном и не маленькой палочкой, при ближайшем рассмотрении оказывающейся деревянной поварешкой, которая рассеянная жена его Фекла утром пихнула в его портфель вместо натуральной барабанной, чем так его расстроила, что он от неожиданности громко чихнул, что прилично и извинительно объясняло происхождение столь странного лицевого украшения, столь несвойственного нашим бравым молодцам-воякам, которые как всем известно все поголовно герои, черти и бравые ребята, хоть на поле боя, хоть в кабаке, а уж до баб какие охочие.
Но я отвлекся. Корн, тем делом, коварно воспользовавшись многословием рассказчика, отправляется прямиком в канцелярию, как и был, то есть в крови с ног до головы. Там он, ссылаясь на необыкновенно высокое давление, такое, что позволяет надувать шины с помощью силы легких на карьерном самосвале белаз, кое и вызвало такое напряжение в носовой полости, что кровь пошла фонтаном и ее вылилось из носу не менее трех ведер, добивается отпуска по болезни с сохранением содержания, да еще материальной помощи в устройстве похорон малолетней племянницы по матери прадеда, которая безвременно утонула, захлебнувшись в этом потоке. Пораженный инспектор по кадрам, сочувственно кивает на протяжении всего рассказа и выдав положенную сумму, долго жмет руку бессовестному лжецу на прощание.
С приятно оттопыривающей нагрудный карман карман котлетой денег Корн выходит из здания, довольно присвистывая марш тореадора и направляется домой. Жене, снимая уже начинающую подсыхать одежду, он плетет о прорыве кровопровода на работе, которой будто был проложен из бухгалтерии к ближайшей станции скорой помощи, поскольку доноры уважаемого учреждения сдавали столько крови, откликнувшись на призыв местного Красного креста и профсоюзов, что пришлось его проложить, дабы сэкономить бензин, без меры уходивший на перевозку драгоценной жидкости. Затем он объявляет супруге, что едет в командировку на Северный полюс с задачей отыскать на нем место потеплее для размещения Арктического филиала конторы для постановки на учет и поголовного дактилоскопирования белых медведей и якутов и приняв расслабляющий душ и переодевшись, со смаком ест приготовленный женой огненный борщ, ловко поддевая ложкой и втягивая в себя со свистящим звуком мозги из сахарной косточки, его любимого лакомства. Затем собирается и отбывает на курорт в мягком вагоне, по дороге развлекая попутчиков карточными фокусами и рассказами о том, что он секретный инспектор Главного управления государственных поборов и едет с целью тайной инспекции. Одна из его попутчиц, весьма привлекательная белокурая девица, причем натуральная блондинка, что ныне большая редкость, которая обладает милой привычкой пить кофе, оттопырив мизинец и золотым передним зубом оказывается племянницей губернатора и в на утро прибытия, между делом, за скромным завтраком у своего дяди, намазывая хлеб с маслом сантиметровым слоем черной икры, сообщает родственнику о интересном попутчике, отчего почтенный чиновник громко пукает, да так, что напольные часы в столовой останавливают свой ход и огромный маятник с изображением государственного герба, искусно выполненный из самоцветов и драгметаллов останавливается. Даже не извинившись за свою, впрочем вполне объяснимую неловкость, губернатор спешит на службу, где объявляет пренеприятную новость всему городскому бомонду и лично едет в гостиницу навестить неожиданного гостя...
Впрочем оставим Корна, наверное продолжение этой истории вы где-то уже слышали.
Так кто же такой Корн? Лжец, фантазер, ловкий мошенник? Зачем он все это проделывает, ради своего извращенного удовольствия, выгоды или его привлекает само искусство вранья, а пользу он извлекает по ходу действия, поскольку грех было бы не воспользоваться такими благоприятными обстоятельствами? Честно говоря, не знаю. Вот рад был бы сказать, да не могу. Точно не ведаю, а врать не буду. Может быть все это вместе, а может и порознь, где-то бессовестный и подлый лжец, где-то безобидный и радующий нас безобидный фантазер, подобный Мюнхаузену, где-то мошенник, впрочем, как и сам автор, да и что таить, как и каждый из вас, любезные мои читатели, извините за прямоту. Поэтому кому судить Корна, уж точно не мне. Хорош он или плох, умен или глуп, подлец или чистый безумец. Только Бог это ведает. Ложь же рассказанная мной история или чистая правда, решать вам.